"Я не солист, но я чужд ансамблю".
А вы утверждали, что широкие массы не поймут.
Искусство, оно всегда доходит!
И. Ильф, Е. Петров
Искусство, оно всегда доходит!
И. Ильф, Е. Петров
Сегодня до меня вопреки всему не вполне дошел моноспектакль "В исправительной колонии" (точнее - "В поселении осужденных", но мне тот перевод привычнее) по произведению Ф. Кафки. Для начала меня несколько удивила просьба взять камешек перед входом в холл, сразу же возникли версии, зачем он: может быть, бросать в актера, если нам не понравится его игра?
Я даже не буду ворчать по поводу того, что перед диваном, на котором, собственно, мы сидели, вопреки всем расположениям мест поставили скамью, притянувшую мгновенно несколько человек. Скажу только, что желание бросить камень появилось сразу.
Действо вызывало периодически следующую мысль: а не гастроли ли экспериментального театра Колумба я имею удовольствие наблюдать? Итак, как же видит Кафку современный режиссер?
Начиналось все довольно невинно, со световых эффектов. Потом появился актер, который по всем формам поведения напоминал скорее персонажа "Над кукушкиным гнездом". Для тех, кто не знаком с сюжетом, поясню, что дело происходит в исправительной колонии, которую посещает путешественник, а ему местный офицер рассказывает об отправлении правосудия в их краях. Правосудие отправляется этим самым офицером и замечательным изобретением прошлого коменданта, машиной, выводящей приговор на теле осужденного. Произведение очень хорошо, как и все у Кафки, поэтому почитайте, если будет время и желание, оно небольшое. Юристам следует читать в обязательном порядке.
Далее в очень современном духе актер вытащил на сцену молодого человека из зрительного зала и тщательно втерся к нему в доверие, дав закурить и даже чего-то выпить, а потом неожиданно стащил с него джинсы и футболку и, повалив, привязал к машине правосудия, дабы продемонстрировать ее в действии. Молодому человеку также весьма любезно предоставили кляп, сквозь который он все-таки пытался что-то донести до зрительного зала или же до актера, не знаю... Из того, что удалось разобрать: он просил его развязать, не вполне цензурно ругался, а также уверял зал, что хватит смеяться, уже несмешно. Из запомнившегося: "Как, вам не сказали, в чем он обвиняется? Мне тоже..." "Мне тоже!" - вполне внятно произнесла жертва интерактивности.
Когда кляп изо рта жертвы был вытащен, она первым делом внятно произнесла два нецензурных слова.
Далее нас порадовали мультиком о какой-то толпе клонов незабвенного Кенни, иллюстрировавшим воспоминания героя о том, как экзекуции проходили в старые добрые времена и музыкой, в которой я с ходу узнала "Хочу перемен", хотя и отказывалась в это верить.
Актер вышел на поклон, а потом спектакль продолжился, и в ходе этого успел раздеться до трусов и исполнитель главной и единственной роли.
Правовой пафос произведения до зрителей не дошел, о чем явно свидетельствует тот факт, что зрители охотно бросали камни в поддержку такого отправления правосудия, за которое был главный герой: без допросов обвиняемого, без следствия, с единственным исходом - смертной казнью и далеко не гуманной системой исполнения наказания. Я понимаю, что они подыгрывали, но... я свой камень в итоге унесла домой в качестве сувенира.
Итак, Кафка, по мнению современного режиссера, это человек в шахтерском фонарике, огромная рыба в банке, интерактивность, музыка В. Цоя, мультик про Кенни и мужской стриптиз. На фоне этого финал теряет весь драматизм, вообще смысл теряет - о таком торжестве абсурда Кафка даже не мечтал, наверное, и сюр того же "Процесса" смотрится бледновато. И герой произносит проникновенно последний монолог, о сказках, которые берутся из крови, об искусстве, который вообще не вытекает из всего того, что было до - и умирает с приговором "Будь справедлив", который вырезает на нем борона. И...
И знаете, я понимаю, что до меня действительно не дошло.