Когда внутри поднимался шум, становилось солоно
и начинали вертеться обломки крушения раблезианства,
она ощущала себя чем-то большим, нежели зрительный
образ, внутренний голос и подобие продвижения,
что характерно для каравана, взявшего курс на мираж.
Когда внутри утихала буря, стакан становился скорее
полон, чем пуст, Просперо отречением предвосхищал
Галилея, она становилась такой, как себе представляла.
Но стоило только прислушаться — и становилось ясно:
в душной сырой глубине продолжала кричать чайка.